22 сентября 1902 г.

Рассказывает, что кончил сегодня «Хаджи-Мурата». Я говорю:

— Вы, конечно, говорите им что-нибудь?

— Нет, представьте, меня увлекала чисто художественная сторона.

И, вспоминая что-то о своем «Хаджи-Мурате», просит меня сказать в Москве редактору «Русского архива» Бартеневу, чтобы прислал ему старые номера журнала, где есть о Ермолове, Воронцове…

Относительно моего отношения к анархическим попыткам выразил полное сочувствие. Причем привел случай в Крыму у него был Короленко; в разговоре с ним Лев Николаевич сказал, не подумав, что иногда политически» насилия могут ознаменоваться практическими (полезными результатами; но затем, подумавши, пришел к заключению что это — необдуманное и неправильное мнение, и написал Короленко в том смысле, что никогда ни ради чего насилу не может быть применяемо…

Говоря шутливо о Фете, он продекламировал с придыханием и захлебывающимся голосом стихотворение Фета «Ветерком повеяло…»

— Это хорошо.

Сергей Львович читает «Гулливера» Свифта и начинает рассказывать, Лев Николаевич живо интересуется. Видимо, он основательно забыл эту книгу…

Заговорил о смерти Золя. Лев Николаевич говорил о нем с добрым чувством, но сказал, что у Золя было много дидактики. «Из-за этого я не любил его». Но… добавил

— Но это нужно. Такое искусство необходимо. Я очень люблю Гомера. Недавно читал и опять буду читать. У греков — соединение реализма с поэзией…

15 декабря 1902 г.

Третьего дня в газетах появилось тревожное извести о болезни Льва Николаевича. Ночью, в первом часу, бы. в редакции «Русских ведомостей» с Буланже, который рассказывал, что Лев Николаевич в самые трудные минуты не терял присутствия духа и душевной мягкости, слушая, чтение, над рассказом Скитальца заснул, в корректуре нового рассказа Леонида Андреева нашел много фальшивое и подсказывал нужные слова, говоря, что в истинно художественном произведении эпитеты всегда правильны Мыслью был привязан на своих работах:

— Павел Александрович, посмотрите, пожалуйста, котором году Воронцов был возведен в княжеское достоинство. У меня он «князь» везде, а, кажется, в «Хаджи-Мурате» он был тогда графом.

14 марта 1903 г.

В Ясную мы приехали часа в три и застали там скульптора князя П. Трубецкого с его приятелем итальянцем Ода едут в Италию и заехали почтить Льва Николаевича

В заключение попросили снять его. Лев Николаевич терпеливо позировал им…

Илья Львович начал, по обыкновению, читать стихи. Лев Николаевич слушал, а потом сам начал читать из Фета «Солнце вешнее».

— Прелестно. Откуда это? Илья сказал…

Заговорили почему-то о Куприне. Лев Николаевич очень хвалил его рассказ «В цирке», велел найти «Мир божий», начал читать, но голос у. него ослабел и пресекался. Он передал читать племяннице Софьи Андреевны и не раз делал одобрительные замечания:

— Как пишет! У Горького нет такого рассказа. А вот о Куприне почти не говорят.

Я начал говорить о рассказе Куприна в «Журнале для всех».

— Подождите, не рассказывайте.

Мнение Льва Николаевича о пьесах Горького невысокое.

К Чехову он по-прежнему относится любовно и мастерски прочитал «Злоумышленника».

По окончании чтения «В цирке» Куприна Лев Николаевич просил меня передать Куприну его благодарность за книгу и желание написать ему.

— Написать надо много, а времени осталось мало. Ска¬жите только, пожалуйста, ему от меня, чтобы он никого не слушался, ни к какой партии не примыкал, а писал по-своему. Трубецкой Паоло только потому и сделал кое-что, что никому никогда не подражал.

20 июля 1903 г. Об Эртеле:

— Делает ему честь, что он не пишет. Он больше других имеет право писать.

Об Елпатьевском:

— Человек — ничего, но таланта нет, и разница между ним и Чеховым та, что, читая Чехова, я смеюсь, ра¬дуюсь, восхищаюсь, а читая Елпатьевского, ничего не испытываю. Вот определение таланта…

9 декабря 1903 г.

Лев Николаевич закончил вчерне работу о Шекспире и взялся за биографию. Когда мы сидели у круглого стола и говорили о театре, он вдруг наклонился ко мне и понизил голос:

Pages: 1 2 3

Комментарии запрещены.